Рубрика "Рассказы моего дедушки".
Ему исполнилось 90 лет!

НОВЫЙ СВЕТ
Часть первая – Рассвет.
Где-то за стеной летней дачки задорно, по-утреннему горланит петух. Просыпаюсь оттого пения и, ещё не проснувшимися глазами, улавливаю в золоте часов время. Около четырёх.
Ёще по-домашнему, с ленцой освобождаюсь от сонной неги, а сознание, что я уже на отдыхе и рядом лазурное море, ласковое утреннее солнце, наполняет всего меня бодростью, свежестью и своеобразной радостью отдыха.
Наскоро умывшись спешу к морю.
МОРЕ!
С мальчишеских лет я влюблен в него. Насколько оно всегда чудесно, привлекательно, в любую погоду неповторимо! О нем написано уйма произведений, песен; великий марянист Айвазовский создал замечательные полотна, и во всем передана беспредельная любовь к нему, к его необъятному простору, дыханию, ласковому штилю и грозному шторму. И все же, зная это, всегда стремишься к нему с какой-то внутренней радостью, словно после долгой разлуки спешишь к старому доброму другу, общение с которым приносит только радость и моральное удовлетворение.
Итак, я у моря.
Кто приходил к нему задолго до восхода солнце, тот видел, каким чудесным, отдохнувшим за ночь бархатом лежит оно у твоих ног, какой свежестью дышит оно и радует тебя спокойствием и тишиной. И если бы было возможно охватил бы его широким взмахом и погладил, как нежного, ласкового зверька.
Встречать рассвет – самое прекрасное время начинающего дня – это замечательно! В степи ли, где в травах ещё просыпаются кузнечики, да робко начинают свою радостную трель жаворонок; в горах ли когда ещё не слышно не единого щебетанья птиц и горный лес стоит погруженный во влажный сумрак утра – везде он по своему хорош.
Но рассвет у моря и именно здесь, в Новом Свете, намного красивей, живописней и богаче разнообразием игры света. Ещё веет прохладой, в воздухе ощущаешь вкус и запах морской воды.
Море спокойное.
Ни единого дуновения ветерка, ни единого всплеска воды. Прибрежные горы стоят, словно остекленевшие. Откуда-то издалека медленными взмахами плывёт в непроснувшемся воздухе чайка. Плывёт, словно нехотя, без крика, не желая нарушить торжественность предрассветной тишины. Луч солнца ещё не касался киноварьего её белого крыла, и летит она такая легкая, чистая и свежая, что я невольно залюбовавшись, слежу за её приближением ко мне. Пролетая надо мной, она внимательно смотрит на меня своими симпатичными бусинками.
Ещё нет солнца. Горизонт медленно из серого цвета приобретает голубой отлив, затем в несколько минут окрашивается в сиреневый смешанный с багровой краснотой, а потом уже ежеминутно весело разгорается всё ярче, ярче. Стронциановые цвета сменяются киноварью, и уже четко видна два цвета – полоска вспыхнувшего от солнца горизонта и над ней разлитая чистота голубого света.
Минута, другая и – всегда волнующее зрелище – выкатывается цвета гнилой вишни солнце. У него ещё нет ни света, ни формы – есть только бесформенный цвет, но в несколько секунд меняется и он. Всё ярче и ярче разгорается, плавиться диск. Уже появился свет и форма. На морскую гладь робко падает ровным столбиком темно-красная дорожка, и глаз уже не успевает наблюдать изменения поднимающегося солнца.
А оно и светит, и заливает всё вокруг своим едва ощутимым утренним теплом. Ближе к горизонту на море растет и ширится обширное поле солнечного света с режущей глаз дорожкой.
А всё вокруг: и горы, и скалы, и лес стоят, словно отлитые из горного хрусталя, рассвеченные брызгами утреннего солнца.
С восходом солнца море словно радуется его приходу. Лучи щедро разбрасывает на поверхность моря миллиарды бликов, и оно отвечает на его свет, тепло и ласку сперва еле заметным дыханием, затем легким трепетом, а потом вдруг покроется веселой рябью от налетевшего легкого ветерка, и запрыгают, затанцуют тысячи солнечных зайчиков на воде. И ожило всё, закружилось!
И не уловишь: то ли солнцу любо окунуться в прохладу моря, то ли морю приятно принимать его тепло? Да и я сам от этой серебристой ряби наполняюсь внутренним весельем.
(продолжение следует)