Когда меня спрашивают, кто, на мой взгляд, лучший футболист всех времен и народов, отвечаю - не Пеле, не Марадона, не Кройф и далее по списку.
Я отвечаю - Федор Черенков.
Отвечаю, потому что стопроцентно прав Олег Табаков: "Любовь не терпит объективности".
Я вырос на Феде. Полюбил красивый, вдохновенный и благородный футбол благодаря Феде. Захотел писать о футболе, чтобы попытаться найти слова, которыми можно рассказать о футболе Феди. Всего этого более чем достаточно, чтобы для меня (подчеркиваю, для меня, никого насильно не тяну в единомышленники) Федя был круче Пеле, Марадоны, Кройфа и далее по списку.
Если бы я думал иначе, то предал бы своё детство и самого себя.
Ну а стать одним из авторов книги о Черенкове в серии "ЖЗЛ", много часов общаться о нём с его родными и друзьями - это вообще величайшее счастье и честь. Ради одного этого стоило приходить в профессию.
На этом снимке Фёдору - 31. Фото сделано одним болельщиком на базе "Спартака" в Тарасовке, где мы прямо перед тем записали с Черенковым наивно-восторженное интервью для еженедельника "Собеседник". Мне было 17. Шло лето 1990 года. Ему оставались считанные дни до отъезда вместе с Сергеем Родионовым во французский "Ред Стар".
Я подошёл к нему, кажется, парой недель ранее, когда он участвовал в товарищеском матче "Спартака" с командой артистов в Детском городке Лужников. Подошёл на трясущихся ногах, в перерыве. Он спокойно со мной поговорил. Дал домашний телефон, сказал звонить.
Звонил, помню, из Павловского Посада, где моя группа журфака МГУ походила практику в местной газете после первого курса. Звонил из телефона-автомата, который нещадно пожирал 15-копеечные монеты. Фёдор думал, когда у него будет время.
Монеты улетали в жерло автомата одна за другой. Улетела последняя. Пятнашек больше не было, как не было и людей на станции, чтобы мне помочь. Фёдор все ещё думал. Разговор грозил закончиться с секунды на секунду.
Пауза закончилась ровно тогда, когда и должна была - словно на поле. Федор успел сказать время и место, а я - поблагодарить. Тогда разговор и завершился - автомат будто ждал, когда это произойдёт. А потом мы встретились, и началось наше многолетнее знакомство, во время которого Фёдор много раз поражал меня бесконечной добротой, скромностью и светом, который от него исходил.
Давно нет того деревянного жилого корпуса в Тарасовке, который, по рассказу Никиты Симоняна, трясся, когда мимо проезжали электрички. Нет памятника Ленину. Нет Советского Союза, в котором все это происходило.
И Фёдора уже почти пять лет как нет.
Сегодня ему исполнилось бы 60.
Вспомните. Включите видео. Улыбнитесь. Скажите ему "спасибо". Кто хочет - поднимите чарочку. Кто может - поезжайте на Троекуровское и в его школу на Беловежскую 7.
Там будет хорошо и тепло. Там вы окажетесь среди людей, которые вас понимают. И для которых Федя тоже - лучший футболист всех времен и народов.
Потому что любовь не терпит объективности.Игорь Рабинер
Я отвечаю - Федор Черенков.
Отвечаю, потому что стопроцентно прав Олег Табаков: "Любовь не терпит объективности".
Я вырос на Феде. Полюбил красивый, вдохновенный и благородный футбол благодаря Феде. Захотел писать о футболе, чтобы попытаться найти слова, которыми можно рассказать о футболе Феди. Всего этого более чем достаточно, чтобы для меня (подчеркиваю, для меня, никого насильно не тяну в единомышленники) Федя был круче Пеле, Марадоны, Кройфа и далее по списку.
Если бы я думал иначе, то предал бы своё детство и самого себя.
Ну а стать одним из авторов книги о Черенкове в серии "ЖЗЛ", много часов общаться о нём с его родными и друзьями - это вообще величайшее счастье и честь. Ради одного этого стоило приходить в профессию.
На этом снимке Фёдору - 31. Фото сделано одним болельщиком на базе "Спартака" в Тарасовке, где мы прямо перед тем записали с Черенковым наивно-восторженное интервью для еженедельника "Собеседник". Мне было 17. Шло лето 1990 года. Ему оставались считанные дни до отъезда вместе с Сергеем Родионовым во французский "Ред Стар".
Я подошёл к нему, кажется, парой недель ранее, когда он участвовал в товарищеском матче "Спартака" с командой артистов в Детском городке Лужников. Подошёл на трясущихся ногах, в перерыве. Он спокойно со мной поговорил. Дал домашний телефон, сказал звонить.
Звонил, помню, из Павловского Посада, где моя группа журфака МГУ походила практику в местной газете после первого курса. Звонил из телефона-автомата, который нещадно пожирал 15-копеечные монеты. Фёдор думал, когда у него будет время.
Монеты улетали в жерло автомата одна за другой. Улетела последняя. Пятнашек больше не было, как не было и людей на станции, чтобы мне помочь. Фёдор все ещё думал. Разговор грозил закончиться с секунды на секунду.
Пауза закончилась ровно тогда, когда и должна была - словно на поле. Федор успел сказать время и место, а я - поблагодарить. Тогда разговор и завершился - автомат будто ждал, когда это произойдёт. А потом мы встретились, и началось наше многолетнее знакомство, во время которого Фёдор много раз поражал меня бесконечной добротой, скромностью и светом, который от него исходил.
Давно нет того деревянного жилого корпуса в Тарасовке, который, по рассказу Никиты Симоняна, трясся, когда мимо проезжали электрички. Нет памятника Ленину. Нет Советского Союза, в котором все это происходило.
И Фёдора уже почти пять лет как нет.
Сегодня ему исполнилось бы 60.
Вспомните. Включите видео. Улыбнитесь. Скажите ему "спасибо". Кто хочет - поднимите чарочку. Кто может - поезжайте на Троекуровское и в его школу на Беловежскую 7.
Там будет хорошо и тепло. Там вы окажетесь среди людей, которые вас понимают. И для которых Федя тоже - лучший футболист всех времен и народов.
Потому что любовь не терпит объективности.Игорь Рабинер
Чт 25 Июль 2019 05:08